В смерти близкого человека родные обвиняют медиков из Кировска

Два месяца назад Антонина Ивановна и ее сын Андрей потеряли мужа и отца – Александра Семеновича Орлова (имена и фамилии изменены). Они считают, что виновата “скорая помощь” Кировской городской больницы, которая, по их словам, ехала к умирающему 50 минут. Семья написала письмо в редакцию.

Оторвался тромб

Рассказывает Антонина Ивановна:

- 8 декабря в 20 часов 20 минут мужу вдруг резко стало плохо, и через десять минут мы попытались вызывать “Скорую помощь”.

Она долго не ехала, мы звонили туда еще три раза, и на наш вопрос: “Почему они так долго не приезжают?” – женский голос грубо отвечал: “Подождете!” На четвертый звонок нам ответили, что “скорая” уже едет. Приехали через 50 минут, когда человек уже был без сознания. Высокий, крепкого телосложения врач стал осматривать больного и предположил, что, скорее всего, спасти его не удастся, если бы он приехал пораньше, то можно было бы еще что-то сделать. А сейчас поздно – оторвался тромб. Мы его спросили, где все это время была машина, но врач не отвечал. Пришел наш взрослый внук, и медсестра тут же его послала за сумкой с медицинским оборудованием и медикаментами, которую они с врачом почему-то оставили в машине. Внук быстро принес сумку, но не ту. “Нужно было красного цвета”, – сказала медсестра. Парень сбегал и принес другую сумку – красного цвета, но она так и не понадобились. Врач сказал: “Зовите соседей, будем грузить его в машину”.

Пришли мужчины из нашего подъезда, помогли отнести отца вниз, и его увезли в больницу. Нас в машину не пустили, мы дождались такси и приехали следом. Он уже был в реанимации. В приемном покое нас попросили показать, какие лекарства принимал больной. Мы выложили все, а медсестра сказала: “Ай-ай-ай! При таком заболевании нужны другие лекарства, и еще здесь много лишнего”.

Все медикаменты ему выписывали местные и областные врачи. Он был прилежным больным, записывал рекомендации врачей и старался выполнять все предписания. Врачи говорили, что у него “гуляющий” тромб, сначала был в руке, затем перешел в ногу. Ездили три раза в Мурманск, на 6 июня 2011 года была назначена операция, но из-за плохих анализов ее перенесли на другое время.

В реанимацию нас не пустили, и из больницы мы ушли в половине одиннадцатого вечера. Утром 9 декабря дочь приходила к отцу в палату (она медик), позвонила и сказала, что состояние папы очень тяжелое. В полдень он еще был подключен к аппарату вентиляции легких и был жив, а в 14 часов нам сообщили о его смерти. Было ему 74 года.
Мы считаем, что персонал “Скорой помощи” халатно относится к своим обязанностям, и потому написали жалобу в прокуратуру. Там обещали во всем разобраться, в больнице будет проверка. Письмо такого же содержания сын отправили Владимиру Путину. Нас интересуют честные ответы на вопросы: “Кто дежурил в тот день в отделении “Скорой помощи” и грубо отвечал на звонки?”, “Сколько в тот день работало бригад (по нашим сведениям, в тот день – только две) и почему машина ехала к умирающему человеку 50 минут?”

Состояние крайне тяжелое

Рассказывают сотрудники отделения “Скорой помощи”:

- Никакой задержки не было. В 21:16 они позвонили, через десять минут бригада уже к ним приехала, через 34 минуты больного доставили в больницу. Точно установить причину смерти может патологоанатом, а врач только предполагает. Александру Семеновичу поставили следующий диагноз: “Острое нарушение мозгового кровообращения – инсульт”. Больной сразу был без сознания, в крайне тяжелом состоянии – церебральная кома, глубокое расстройство сознания. Он делал только четыре-шесть вдохов в минуту, тогда как у здорового человека их 12-16, при таком дыхании прогноз самый неблагоприятный.

Он был доставлен в реанимацию, ему сделали инъекцию, велась вспомогательная вентиляция легких. Мы не видим основания для жалобы, больной с такими расстройствами еще столько прожил.

По нормативам на десять тысяч населения положена одна бригада “Скорой помощи”, в Кировске 30 тысяч жителей, значит, бригад должно быть три. 8 декабря работали все три машины. Понятно, что всегда возникают какие-то непредвиденные обстоятельства, часто все три машины уезжают на вызовы и, когда поступает четвертый вызов, возникает задержка, люди беспокоятся, но мы ничего поделать не можем. Вот сейчас у нас машина уехала в СЗФК, это, как минимум, полтора часа, а если больного нужно будет везти в Апатиты, то еще больше.

Бывает, что и машины ломаются, и водители болеют, оклад у них такой, что полный штат набрать не удается, да и с количеством врачей тоже проблема, их не хватает. А люди у нас, чуть что, сразу в суд, даже сначала сами не хотят разобраться. Врача не посадят, не осудят, но здоровье свое он тоже потеряет – нервы у него не железные. Одного нашего питерского коллегу во время судебных разбирательств парализовало, второй сильно переживал и умер, не дождавшись суда. Мы тоже люди, мы иногда ошибаемся, и мы тоже переживаем за каждого больного, особенно, когда машин не хватает.

Дали нам три “ГАЗели” по программе “Здоровье”, но не обеспечили ни запчастями, ни ремонтной базой – современной технике нужна компьютерная диагностика, такого оборудования у нас нет. В среднем на каждую бригаду приходится по 15-16 вызовов в сутки, в год – почти одиннадцать с половиной тысяч. Мы выезжаем не только на срочные вызовы, у нас есть и онкологические больные, к некоторым приходится приезжать до четырех раз в сутки, чтобы сделать обезболивающий укол. Проблем у “Скорой помощи” выше крыши, здесь не как в Америке, где любая программа по здравоохранению обеспечивается финансово, там не понимают, что значит “денег не хватает”. Добрым словом хочется вспомнить советские времена…

Врачи еще долго рассказывали о проблемах отечественной медицины, о несовершенном законодательстве, но эта информация уже для другой заметки в газету. Итог у этой истории печальный – умер человек, и степень вины медперсонала “Скорой помощи” еще предстоит выяснить